Орала дурными голосами публика в зале, свистела по-разбойничьи и топала как конница. Потом шум чуть-чуть притихал, но лишь для того, чтоб фанаты «Сектора» успели сделать вдох и … вновь уровень гама и гвалата резко, по синусоиде, уходил вверх. Шумели крепко, митинговали надрывно — протестовали против задержки концерта. Виноваты, каюсь, в опоздании «газовиков» были мы — редакция «Вятского презента».
Стремительно откинув кулису вышел Хой — похудевший, постройневший, как всегда в черном. В первые мгновения появления Хоя, ор в зале можно было сравнить, разве что, с ревом двигателя взлетающего реактивного самолета. Юра прошел на арену, взял микрофон, глянул в него, как в микроскоп, покрутил в руках. Расставив ноги пошире, невидяще смотрел вниз, покачиваясь с носка на пятку, ждал, когда утихнут… Рев начал стихать, Хой поднял глаза: «Поперли!» — отрывисто сказал (новое словечко в его лексиконе), и зал оглох от первых низких аккордов.
Больше всего на концертах «Сектора» мне нравиться наблюдать, как чужие, в общем-то, друг другу люди превращаются в один офанатевший, поющий и радующийся организм: хор из полутора тысяч голосов так слаженно и самозабвенно наяривал: «Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты…», что, казалось, рухнут стены Кировского цирка. Не удержавшись, некоторые начинали в тесном междурядье, многие, покинув нагревшие кресла, выходили на лестницы, лихо подпрыгивали и размахивали в лад руками, напоминая при этом джунгли в бурю, рискуя ежесекундно свалиться вниз с крутых ступенек. Такой всенародной активности я, пожалуй, не встречала больше не на одном концерте. После выступления минут двадцать-тридцать не расходилась публика, пытаясь уговорить «Сектор газа» спеть хотя бы еще разок.
Мы стояли тесной кучей в фойе цирка:
— Все собрались?
— Все! — дружно выдохнула редакция.
— Ну тогда поехали! — в ресторане «Теремок», благодаря спонсорам, нас ждали накрытые столы.
— Стойте, стойте, что-то нас маловато, — всполошилась я. — Ну, ё-мое, мы же «газовиков» забыли. — Через толпу пробралась к служебному входу. Юра сидел на диване в гримерке и что-то вдохновенно говорил. Мой осторожный приход он не заметил.
— Привет ! — громко сказала я. Хой договорил, глянул, глазами спросил: «Чего надо?» — Ребята, мы вас ждем… На лицах появилась удивление:
— Где?
— В автобусе.
Удивление обозначилось сильнее. Вдруг директор группы Костя Ляхов, хлопнув себя по лбу, воскликнул: «Забыли же… В ресторан едем!»
— Погоди пять минут, со сцены всё уберем — сказал Юра. — Э-э, погоди, так я ведь тебя знаю…
— Точно, — засмеялась я, — год назад мы о тебе передачу делали.
Клинских надел курточку, легко поднялся: «Погнали!». На стремительно идущего по фойе Хоя вначале не обратили внимания. Потом голоса с боку и сзади стали уточнять: «Хой — не Хой?» Мы были уже в дверях, когда крик: «Это же Хой» — будто толкнул толпу вслед за нами. Вопль узнавшего подхватили на улице, сотни голов и тел быстро развернулись в нашу сторону. Толпа надвигалась грозно, стало неуютно…
В подвернувшуюся открытую дверь армейского автобуса группа залетела одним махом. Фанаты окружали, наседали — дверь не поддавалась.
Добирались до ресторана с трудом, но добрались…
Первый тост сказал Е.Т.Деришев: все обрадовались, звенели хрусталем. Хой наклонился: «Давай я с тобой чокнусь компотом».
— Давай, — согласилась я, — Только чего ж, компотом-то?
— Я не пью, — с непонятной интонацией констатировал Юрий. Наши бокалы звякнули. — Чтоб у тебя все стояло, — брякнул Хой.
Запутавшись в мыслях и эмоциях, я не сразу, но переспросила:
— Неужели так плохо выгляжу?
Хой засмеялся и хлебнул компотика:
— Да не, все нормально.
Большая мужская рука легла ему на плечо. «Хорошо поешь, Юра!» произнес голос и перед нами материализовалась бутылка водки. Клинских кивнул и налег на салат. Расправившись с салатом, он спросил:
— А ты думала, мы приедем все пьяные в это…
-Ничего я не думала, лучше съешь еще чего-нибудь.
-Я много не ем, давай лучше еще чокнемся.
Чокнулись. Еще не очень далеко уплыл хрустальный звон, как Хой сказал задумчиво:
— В Кирове есть памятник Кирову… Да ну! Ну, так, где же в Бухаре Памятник Бухарину? Частушка, Тебе.
Мы поаплодировали. Растрогались, выпили.
— Слушай, тут говорили, что редакцию обокрали: как вы теперь?
— Никак. Давай о грустном не будем.
-Знаешь, — задумчиво глядя в потолок, сказал Юрий, — жить, наверное, лучше, не имея ничего… Ты становишься свободен, как зверь, как птица… Небо… Много времени на творчество…
— Слушай, а каким зверем бы зверем ты прожил жизнь?
— Львом, — не задумываясь ответил Хой.
— Почему?
— Ну, он свободен, силен, никого не боится. Львицы у него. Убил антилопу – слопал.
— Да никого он не убил, его львицы кормят, — безжалостно содрала я корону с царя зверей.
— Во! Тогда точно львом, — засмеялся Хой.
Веселье набирало мощь — мы-то пили не компот. Кавалеры приглашали дам, дамы, осмелев, приглашали кавалеров и постреливали глазками в сторону звезды.
— Слушай, Юр, а если тебя сейчас пригласят, пойдешь танцевать?
— Ну-у, я вначале посмотрю, тогда решу: пойду я или нет… Ты мне лучше скажи, вот в Чечне так страшно, как рассказывают? Тут задумалась я.
— Знаешь, одно скажу, лучше бы этого не знать никому. А лично для меня самым страшным, если честно, было посешение туалета.
— Почему?
— Почему, почему, — начала краснеть я, — когда очень много мужчин и почти нет женщин, удобства, как правило, для мужчин и делают. А если еще и часовой в метре стоит – вообще беда.
— Провожай гостей, Овчинникова, — за моей спиной выросла фигура директора Цирка.
Проводив, возвратилась.
— Знаешь, — как-то очень по-детски сказал Хой, наклонившись ко мне. — Пока ты ходила, меня потанцевать приглашали, во!
— А чего не пошел? Не понравилась?
— Да, ничего, хорошенькая. Только я подумал, к чему? Мы уже домой собираемся ехать. Сама понимаешь: с дороги, концерт, устали немного.
— Мне тебя учить что ли? Надо было говорить: «Я с тобой потанцую, а потом ко мне в гости…»
— Вот я подумал… — огорченно сказал Хой. Его горячая ладонь легла на мою… — Пошли нас провожать.
— Пошли.
— Ты приходи завтра в гостиницу, поговорим…
Утром в гостинице сидел на кроватях в трусах, попивал пивко и покуривал «LM» «Сектор Газа».
— Привет, а где Юра? – зашла я в комнату.
— Хой еще спит. Может, не будем его будить: мы до шести утра проговорили, а он поспать любит.
— Ладно, пускай спит, — огорчилась я.
— Ничего, не горюй, мы еще приедем – вы только позовите.
